Попала в больницу с воспалением легких
В российских больницах сейчас много пациентов с пневмонией, но без положительных тестов на новую коронавирусную инфекцию. Произошло это потому, что проверить человека на коронавирус не так просто, и многих больных госпитализируют и начинают лечить еще до того, как у них подтвердится наличие COVID-19. Поэтому цифры Росстата, фиксирующие рост числа заболевших пневмонией практически на 40%, не должны вводить в заблуждение и становиться базой для теорий о том, что «от народа скрывают правду».
9 апреля главврачи московских стационаров, в которых принимают инфицированных коронавирусом, выступили за то, чтобы объединить подобные центры с теми, где содержат больных пневмонией. Это как минимум позволит не «таскать» пациентов с места на место, а врачам – сразу быть готовыми к тому, что обычная пневмония окажется вызванной китайским коронавирусом. Скорее всего, все это даст возможность расширить объемы проверок на вирус и, как следствие, увеличит цифры по заболевшим.
Но почему не проверить человека сразу, на дому или при поступлении в стационар с пневмонией?
Потому что новый коронавирус на то и новый, что устоявшиеся методы диагностики с ним пока работают не идеально. Стандартный тест на COVID-19 представляет собой так называемую полимеразную цепную реакцию с обратной транскрипцией (ОТ-ПЦР). Это обычный метод для определения наличия вируса в организме. То есть у вас берут мазок тампоном из носоглотки или из горла, помещают тампон в пробирку со специальным раствором и везут в лабораторию. Там вирусу создают максимально благоприятную среду для размножения, и по различным свойствам впоследствии определяют, есть ли вирус или нет.
Только вот для стопроцентного результата лабораториям нужно иметь данные абсолютно обо всех свойствах вируса, это позволило бы исключить погрешность в итоговых трактовках. А SARS-CoV-2 еще изучен не до конца. Ученые со всего мира изучают его геномы и штаммы, делятся друг с другом результатами, но погрешность все еще остается.
«Точность существующих тестов для выявления COVID-19 составляет 70–80%, а в некоторых случаях тестирование дает ложноотрицательные результаты. И доля таких результатов значительна», – приводил московский оперштаб по борьбе с коронавирусом слова главврача больницы в Коммунарке Дениса Проценко.
Откуда тогда данные о «подтвержденных» случаях?
ПЦР-тесты – это первая стадия анализа пациента, есть и другие. Но все они проходят в рамках стационаров. К примеру, в Москве, до решения о создании единой системы стационаров для выявления и лечения коронавирусной пневмонии, не было единой системы анализа. Получалось так, что пациент попадал с пневмонией в больницу, где не было достаточных ресурсов для того, чтобы определить, связана ли она с коронавирусом, и уже затем, когда проявлялись свойственные именно для COVID-19 симптомы, человека перевозили в другой, «коронавирусный», центр.
И еще довольно важный момент, он касается уже клинических обследований на коронавирус. Вот как сейчас в московских больницах выглядят шаги, по которым выявляют коронавирусную пневмонию. По крайней мере, так в конце марта их изложили главврачи и заведующие отделениями, непосредственно работающие сейчас с больными COVID-19:
- Если у пациента нет признаков ОРВИ (кашля, температуры и т. д.) – то дополнительных исследований не проводится.
- Если признаки есть – делают рентген органов грудной клетки. Врачи отдельно отмечают, что у 18% заболевших с легкими симптомами и у 3% – со средними и тяжелыми рентген может и не показать никаких воспалений в легких.
- Если рентген не дает однозначного результата, или у врачей возникает подозрение на COVID-19, пациента направляют на компьютерную томографию грудной клетки.
- Собственно, все. КТ наряду с ПЦР и рентгеновскими снимками должны показать, был ли человек инфицирован коронавирусом.
И после этого ставят диагноз?
Да, но и эта схема может не дать идеального результата при анализе. «Следует помнить, что вирусная пневмония, вызванная COVID-19, не имеет специфических патогномоничных признаков на КТ-изображениях», – говорится в работе московских специалистов. Это значит, что со всей определенностью сказать «да, это точно COVID-19», нельзя.
«На самом деле, если мы начнем делать КТ при традиционных вирусных инфекциях, особенно при гриппе, то тоже найдем какие-то подобные изменения в легких у очень большого процента пациентов. Более того, даже у тех, кто не болеет», – говорил газете ВЗГЛЯД пульмонолог Александр Пальман.
Компьютерная томография может показать степень тяжести поражения легких человека, но уверить медиков в том, что причиной этого послужил именно новый вирус, она не может. Диагноз они в итоге ставят сами, учитывая анамнез пациента, все свойства других видов пневмоний и прочие факторы.
Задача это довольно трудная, поскольку пневмонии, вызванные разными вирусами, могут отличаться не слишком сильно. Для вызванной COVID-19, например, свойственны многочисленные круглые уплотнения легочной ткани по принципу «матового стекла» (это когда легкие на снимке выглядят словно в тумане), разбросанные по всему периметру обоих легких. А вот если уплотнения зафиксированы в одном легком, не являются круглыми по форме и сильно «кучкуются», высока вероятность, что это не «коронавирусная пневмония». Но не всегда бывает именно так. Есть и промежуточные вариации. В итоге получается, что между моментом госпитализации с пневмонией и определением коронавируса есть определенный временной лаг. Со временем он становится все меньше.
«Мы видим, что иногда заболевание развивается настолько быстротечно, что у него уже есть характерная клиническая картина, поэтому ставится диагноз без подтверждения лабораторного по клинической картине. Это нормальная практика», – заявил глава Минздрава Михаил Мурашко.
То есть появляется все больше информации, которая позволяет врачам ставить диагноз и без уверенности в ПЦР-тестах. Это, а также изменения в системе стационаров и увеличение количества тестов, вполне может привести к росту цифр по инфицированным. Но этот рост совсем не подразумевает и автоматического роста смертности в стране – нынешние методы отечественных медиков работают довольно успешно, и цифры это подтверждают. В той же Германии, которую сейчас ставят в пример всей Европе в плане успешной борьбы с вирусом, скончались 2,2 % инфицированных (по состоянию на 10 апреля), в Швеции, не вводившей никаких ограничительных мер, – 8,7%. В России пока 0,79 %.
Источник
Заведующий стационарным отделением скорой помощи Всеволожской больницы 31-летний Андрей Тополян один из тех, кого можно назвать героем нашего времени. В начале апреля он принял добровольное решение пойти работать в Морозовскую городскую больницу (подразделение Всеволожской КМБ), которая с началом эпидемии переоборудована под прием пациентов с пневмонией. Через три недели сам подхватил вирус и попал в больницу имени Боткина. Сейчас молодой врач уже дома, вылечился и ждет результатов повторного теста, чтобы вернуться к своим пациентам.
«ТАКОГО АДА ТОЧНО НЕ БЫЛО»
Моя смена начинается в 8 утра. До 16.00 я работаю как лечащий врач в отделении. Потом дежурство – принимаю всех, кто к нам поступает. Когда заканчиваю? По-разному. Бывает, поспать не получается совсем. Или вздремнешь 2 часа — и снова к пациентам.
В нашем отделении из 117 коек около 90 всегда заняты. В реанимации 20 мест, из них большая часть заполнена. На ИВЛ 6 человек. В основном, к нам поступают по скорой. Принимаем — в зависимости от степени тяжести, в том числе и с коронавирусной инфекцией. Заходим в каждую машину и определяем, кому нужна помощь в первую очередь.
Как определить, необходима ли госпитализация? Сразу обращаем внимание на состояние человека: насыщение крови кислородом, наличие отдышки, температуры. Смотрим показатели КТ, ЭКГ, анализ крови, измеряем давление. Много тяжелобольных с синими пальцами и такими же носогубными треугольниками, бледных, с анемией. Если везут без сознания или в тяжелом состоянии — заранее предупреждают. Человек может на своих ногах зайти в больницу и через два дня быть уже на искусственной вентиляции легких.
Завотделением скорой помощи сам переболел COVID-19. ФОТО: Личный архив
Показания к ИВЛ достаточно четкие. Смотрим на насыщение крови кислородом, количество углекислого газа, частоту дыхания. Есть такой метод диагностики – пульсоксиметрия. Это маленький аппарат, который надевается на палец. Он считает пульс и измеряет концентрацию кислорода в крови. В норме – 97-99%. Но если 94% и ниже, то это показания к госпитализации в отделение. Если ниже 90% — то пациента поворачивают на живот и от 12 до 15 часов он должен лежать в такой позиции, так как в этом положении улучшается кровоток и обеспечение кислородом нижних отделов легких. Параллельно подается кислород. Если концентрация кислорода опускается ниже 89% — реаниматологи проводят интубацию (вставляют трубку в трахею через нос или рот) и подключают к ИВЛ. В среднем на аппарате проводят от 7 до 21 дня. В практике моего коллеги из Франции доходило и до 37 дней.
За 5 лет моей работы медиком видел немало массовых поступлений. Но такого ада точно не было. Никогда не думал, что увижу что-то похожее.
«ПРИ ПОРАЖЕНИИ 60% ЛЕГКИХ ЛЮДИ УЖЕ НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ»
Беременные – особый случай. Мы над ними трясемся. Подключаем сразу гинеколога и работаем в тандеме. Схема лечения, конечно, отличается немного. Другие дозировки, но группа препаратов практически та же. К нам поступали беременные на разных сроках. Я вел девушку на поздних сроках беременности с коронавирусной пневмонией. Сначала у нее была небольшая дыхательная недостаточность, температура. Буквально на вторые сутки все стабилизировалось. Около 3,5 недель она у нас пролежала. Когда пришли отрицательные результаты — выписали. 14 дней девушка пробыла дома под амбулаторным наблюдением. А потом благополучно родила.
Может ли COVID-19 передаться новорожденному? Доказательной базы нет. Лично с такими случаями не сталкивался.
Каждый год к нам с пневмонией поступает одна и та же пациентка. Ей 61 год, из них 10 она живет с одним легким. У нее одновременно хобл (хроническая обструктивная болезнь легких) и бронхоэктатическая болезнь. В начале апреля она попала к нам снова с пневмонией и коронавирусом. К счастью, до ИВЛ дело не дошло. Позавчера ее выписали. Для нас это чудо. Ее знают все наши сотрудники.
Помню, в больнице оказалась вся семья: мама, папа и дочь. Представьте, сначала к ИВЛ подключили мужчину, потом его супругу. У девочки заболевание протекало в средней форме. Главе семейства пришлось тяжелее всего: он пролежал около 3,5 недель. Дольше всех. Потом еще долечивался в другом месте.
«Мне страшно!» — как-то сказал мне коллега-реаниматолог за чашкой кофе в три часа ночи. Он принял пациента, у которого поражено больше 60% легких. Странно, при этом человек был сознании и разговаривал… Обычно в таком состоянии люди и слова сказать не могу.
Когда все закончится врач мечтает вместе с семьей прогуляться по любимым местам в Ленобласти. ФОТО: Личный архив
«ПЕРВЫЕ ТРИ ДНЯ БЫЛО ПЛОХО»
26 апреля почувствовал себя плохо, температура поднялась до 38 градусов, была сильная слабость. Cделали КТ – двухсторонняя пневмония.
Сразу госпитализировали в Боткина. Первые три дня в больнице было очень плохо: дикие боли в суставах, в мышцах, отсутствие обоняния напрочь. Удушья не было. Пришли положительные результаты теста на коронавирус.
Лечили меня двумя антибиотиками, а также противомалярийным препаратом гидроксихлорохин, ставили капельницы. Пока там находился, узнал, что сейчас 80% потока пациентов в Боткина – медработники.
Выписали 10 мая с двумя отрицательными результатами и положительной динамикой по КТ, отправили на амбулаторное наблюдение. У меня было 8 очагов в легких, остался только один. После выписки – две недели на карантине. И должен прийти еще один результат теста – уже от поликлиники. В целом, чувствую себя хорошо. Но до сих пор отсутствует обоняние. Как полностью вылечусь, сдам плазму крови.
Рвусь на работу. Вижу, как ребятам тяжело. Меня уже 3 неделю нет в Морозовской больнице, и я испытываю чувство вины, как будто отлыниваю от важного дела.
Свободное время дома использую эффективно: прохожу онлайн-обучение, читаю много полезной информации. Постоянно на связи с коллегами. Как выйду на работу – наклею всем на форму фотографии, чтобы пациенты знали нас в лицо. А то только наши глаза и инициалы на костюме.
Когда все закончится, мечтаю взять свою семью и прогуляться по любимым местам Ленобласти. Без масок и перчаток. Хочу побродить по лесу с женой и детьми, позаниматься спортом. Все, что было в моей жизни раньше.
«Мне страшно!» — как-то сказал мне коллега-реаниматолог за чашкой кофе в три часа ночи. ФОТО: Личный архив
«БОРЕМСЯ, КАК НА ВОЙНЕ, ТОЛЬКО С НЕВИДИМЫМ ВРАГОМ»
У меня в жизни были большие потери – когда мне исполнилось 18, не стало мамы. В 30 умер отец. Я помню всех своих пациентов, которые умерли по разным причинам: тяжелые ДТП, травмы, ранения… а теперь и короновирусная пневмония.
Чаще уходят те, кто поздно обратился. Или у кого есть сопутствующие патологии, например, диабет, ожирение. У полных людей процент выживания достаточно низкий, их тяжело вентилировать.
Для врачей это психологическая проверка. И чем дальше – тем сложнее. Все уставшие, изнуренные. Но никто никогда не сказал, как ему тяжело. Никто так не считает. Я, например, потомственный врач в третьем поколении. 10 лет этому учился. Лечить людей – это то, что умею и люблю.
Воспринимаем мы пандемию как войну? Да. Идем как на фронт? Да. Между собой, говорим: боремся, как на войне, только с невидимым врагом.
В таких ситуациях, как сейчас, проявляются все качества, которые есть в человеке. Со мной в Морозовке работают, в основном, молодые врачи. Возраст – от 27 лет. Их никто не заставлял переходить, это их собственное, осознанное решение. Эта ситуация в общем раскрыла людей: не только медиков. Не ожидал такой поддержки. Местные жители приносят нам пироги, закатки, корюшку. Мои друзья 10 дней кормили бесплатными обедами сотрудников скорой. Ребята из Екатеринбурга передали нам 300 лицевых экранов.
За две недели до перехода в Морозовку я попрощался с семьей. Собрал сумку и сказал жене: «Может случиться так, что уйду на работу и не вернусь. Ты должна быть готова!». Она все поняла и приняла. За что ей очень благодарен. Жена — моя героиня.
Источник
У 40-летней жительницы Могилева Анны Ильиной диагностировали двухстороннюю пневмонию. Уже в больнице у нее подтвердился COVID-19. Анну госпитализировали в тубдиспансер.
— Я заболела 20 апреля. В этот день у меня поднялась температура до 38,5. Начался кашель, болело все тело, появилась слабость, и я сильно потела. Вызвала врача на дом, которая выписала мне антибиотик. Я также пропила противовирусное. Но потом у меня пропало обоняние, начался очень сильный кашель, — во время разговора Анна не раз сильно и надрывно кашляет.
30 апреля Анна сделала рентген легких. Уже тогда она догадывалась, что заболела коронавирусом.
— В итоге снимок показал двухстороннюю пневмонию. К тому моменту у меня появилась одышка. Вернувшись домой, я вызвала врача, который выписал мне направление в больницу, куда меня отвез муж. Почему не вызвала скорую? Не хотела тревожить медиков. Да и я не чувствовала, что умираю. К слову, мои знакомые врачи советовали срочно госпитализироваться, предупредив, что отек легких может наступить за два дня. Все потому, что вирус быстро дает осложнения.
«Муж на самоизоляции. Сотрудники милиции звонят ему по вайберу. Смотрят, дома ли он»
Анна рассказывает: две недели с температурой болел и ее муж, у которого тоже пропало обоняние. Не различал запахи и их 16-летний сын.
Анна сначала лежала в пульмонологическом отделении тубдиспансера. Когда же у нее диагностировали COVID-19, ее перевели в отделение, которое отдали под пациентов с коронавирусом.
Анна говорит, что в больнице кормят вкусно. Порции большие. Фото предоставлено героем материала.
«Заразилась от человека, с которым общалась 20 минут»
— После этого у моего мужа и сына взяли мазок на коронавирус. В итоге у сына выявили коронавирус — его госпитализировали, несмотря на то, что у него не было симптомов, кроме потери обоняния. Супруг же находится на изоляции дома. Тест на коронавирус у него был отрицательный. Говорят, что он мог уже переболеть. Сотрудники милиции звонят ему по вайберу. Смотрят по видеозвонку — так проверяют, дома он или нет. Выглядит это забавно. Кстати, мужу соседки по палате милиционеры звонят в домофон и просят, чтобы тот вышел на балкон.
— Незадолго до болезни я общалась на работе с уборщицей. Мы находились с ней в одном помещении 15 минут. Она была в маске, я, увы, нет. Еще я подвозила ее на машине — это было минут пять. В тот момент на мне была маска. А на следующий день она позвонила нам и сказала, что является контактом первого уровня. Выяснилось, что в санатории, где она отдыхала, у кого-то обнаружили коронавирус. У нее взяли мазок, и COVID-19 подтвердился. Ее забрали в реанимацию. Как я знаю, ее уже выписали, сейчас она дома.
Анна лежит в платной палате, которая обходится могилевчанке 2,5 рубля за сутки.
— Какое лечение вам назначили в больнице?
— Два антибиотика, парацетамол, еще одно средство и ингаляции. Меня подключали и к аппарату, который подает кислород для поддержания легких (концентратор кислорода. — Ред.). После него было легче дышать, — говорит Анна. — Принимала я и препарат, который назначают пациентам с COVID-19 в Европе и США. И вот от него чувствуешь себя плохо: угнетенное состояние, очень болит голова, сильное расстройство желудка. Делали мне и электрокардиограмму, так как это лекарство может дать нагрузку на сердце.
Недавно Анне сделали снимок легких, который порадовал доктора.
— Он говорит, что лечение эффективное. Прогнозы хорошие. Один тест на коронавирус уже показал отрицательный результат. У меня взяли второй мазок — жду результата. Если будет снова отрицательный, меня выпишут. Потом раз в месяц я буду делать КТ.
Сейчас из симптомов у Анны осталась слабость и кашель.
— Как я понимаю, кашель у меня будет еще очень долго. Это все последствия пневмонии.
«Врачи говорят, что иммунитет к COVID-19 будет 3 — 4 месяца»
— Чем занимаетесь сейчас в больнице?
— Общаюсь с людьми. Мне постоянно кто-то звонит. Люди удивлены, что я попала в больницу с коронавирусом. Говорят: «Мы не верили, что это так серьезно». К сожалению, многие не осознают опасность этой болезни. Хотя медики просят нас соблюдать меры предосторожности: не подходить друг к другу близко, носить маски. Сейчас я на своем личном примере показываю, как опасен COVID-19.
— Какое отношение медперсонала к вам?
— Они молодцы! Видно, что они хотят помочь. Мне их очень жалко — целый день медработники находятся в защитных костюмах, при этом смена у них по 12 часов.
— Врачи говорили, что у вас будет иммунитет к COVID-19?
— По словам врачей, да. Но говорят, что на 3 — 4 месяца… Слышала от врачей, что многое зависит, какую дозу вируса человек получит. Как я понимаю, у меня осложнения, так как я была в близком контакте с заразившимся человеком.
В палате с Анной лежит еще одна женщина, у которой подтвердился коронавирус. Фото предоставлено героем материала.
Анна еще до симптомов болезни носила маску и перчатки. К пандемии относилась серьезно: ее сын не ходил в школу с середины марта. А вот окружающие не разделяли взгляды Анны.
— Люди стали смеяться надо мной, что я ношу маску. А когда я попала в больницу, стало уже не смешно.
Анна предпринимала меры предосторожности, в том числе носила маску. Но, к сожалению, все равно заболела.Фото: Из личного архива
«Раньше я вообще не болела»
По словам Анны, до того как она заболела коронавирусом, она считала себя абсолютно здоровым человеком.
— Пью витамины, биодобавки… Я вообще не болею. Не помню, когда была в поликлинике. Я у врача спросила: «Почему у меня такие осложнения дал коронавирус?» Она ответила: «Это у вас еще легкая форма заболевания». Медикам сейчас очень тяжело. И им хочется сказать большое спасибо за их работу!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
«Пожил в гостинице и два месяца сплю на диване в кабинете. Привык!»: как белорусские медики изолируются, чтобы не заразить родных
«Я закрывала больничный, а оказалось – у меня пневмония и коронавирус»: как минчанка вместо выхода на работу попала в больницу
«Три-четыре донора крови могут спасти одного-двух пациентов с коронавирусом»: как белорусские медики заготавливают плазму с антителами для тяжелых больных
Еще больше материалов по теме:
«Коронавирус в Беларуси»
Источник